Дома у Ерванда Кочар… 04.08.1977

Невыносимо жаркий день. Мы, как рыбы, открываем и закрываем рты.
Вечером у Ерванда Кочара…
Боже, какое опустошение …
Мы уже привыкли, что он не слышит, но какая апатия. Он ничего не понимает, но вдруг ум проясняется.
Обрадовался увидев (как всегда).
Эх, наши предыдущие встречи, наш смех, остроумие … ничего не осталось, смотрит водянистыми, мутными глазами, которые стали более прозрачными синими.
Раньше от каждого слова вспыхивал, а теперь никакой реакции, «отношения».
— Вот,- говорю я,- новое здание музея готово …
Никакого впечатления. Он спрашивает:
— Что ты делаешь?
Я показываю рукой, что рисую. Никакой реакции (подробно расспросил бы раньше).
-Что ты делаешь? — пишу я.
Отвечает, и какая реакция!
— Я ненужный человек …
-Почему? — спрашиваю я.
— Я один …
Я пишу:
-Почему? А Маник? …
Отвечает движением руки — эх…
-А я? — пишу.
Ответ:
— Это другая категория …
— Я тебя очень люблю,- говорю я.
Смотрит долго, ничего не говорит … Я спрашиваю.
-Что, удивительно?
Он отвечает:
— Я здесь не нужен.
(В уме думаю — Где? Дома или вообще?).
Я спрашиваю:
-Где ты нужен? …
Отвечает:
-Я болен …
Маник спрашивает:
-Где болит? Живот, сердце, голова?
Не отвечает.
Я говорю:
-Ты нужен себе и нам…
Неопределенное движение руки … Говорю:
— Давай поедем в Тифлис …
Отрицательное движение головы … спрашивает:
— Как у тебя с Демирчяном (Карен)?
Я в шутку спросил:
— Которым? С Дереник Демирчян или секретарем?
Головой пояснил, что с секретарем.
Пишу:
— Так себе.
Глаза хитро сверкают, но молчит.
-Почему спрашиваешь?- пишу я.
Рот, губы открылись и закрылись, но промолчал… возможно, вопрос был забыт …
-Что мне сказать ему, если встречу?…
Ни слова, бессмысленный, неопределенный взгляд.
       Выглядит хорошо, красненький, пухленький, но какая ужасная забывчивость, нет продолжения мысли… Это, вероятно, склероз… Но пару раз я его рассмешил … Эх, были времена, когда часами хохотали: то над его словами, то над моими… Боже мой, какая жалость… Сколько всего он мог написать сейчас, когда освободился от мук рисования … и, пожалуйста, «Я бесполезен», когда был самым умным из всех …
Обед съел … с жадностью, без никакого выражения на лице…
       Когда я уходил, он положил мою руку на свое сердце и смотрел… а я целовал пухленькие щеки…